Пластинки черный шелк, струится под иглой.
Ласкает темный вечер, твоей скупой рукой.
Я принимаю слово, я отсекаю бред.
Когда ложится снова, на плечи память прошлых бед.
Толпятся люди темным коридором,
Их мысли-волны бьются хором.
Пластинки черный шелк, струится под иглой.
И белый мел ложится в круг, твоей скупой рукой.
Я застываю тенью, перед запретною чертой.
А мысли волны топят, чужой и злой судьбой.
Звучат как звезды ноты, и падают на бис.
Ломая стены-вопли, и опуская вниз.
Лежать на дне колодца, средь памяти чужой.
Пластинки черный шелк, струится под водой.
Но руки поднимают, как малое дитя.
Согревшись в темных крыльях, вновь засыпаю я.