Это просто усталость безразличием, в моей душе, камнем осталась(с)
Озябший воздух, легким туманом опускался на асфальт. Одиноко отлетевший сухой лист упал на подернувшуюся утреней изморозью лужу. Подрожал на тонкой грани воды и льда, а потом испугано слетел.
Шарх…
Шшарххх….
Шшшшшаархх…
Скребла метла по асфальту… Поднимая облачка пыли, которые тут же оседали обратно прижатые низко стелящимся туманном. Шарх…
Старый дворник, в потертом пальто, сметал желтые слезы деревьев. Он сметал слезы, в кучу, а со старой березы, летели все новые и новые слезы. Она рыдала от безысходности, раздеваясь до гола, оставаясь такой беззащитной, перед злой и колючей осенью. Она отдавала ей все свое. Протянув руки-ветки, к небу, нищенкой прося у бога покаяния. Прося защитить. А утренние небо смотрело сонными глазами, и лишь грустно улыбалось, выгоняя, закатившееся за горизонт солнце.
Старый дворник, оперевшись на метлу, с тоской смотрел на нагую березу. Разглядывал каждую неровность ее коры, каждый изгиб веточки. Заставляя ту стыдиться, заставляя ту еще крепче держать последние листочки, которые слетали с ее белого тела, фальшивой позолотой. В воздухе повис запах дешевого табака, а дед все смотрел на березу, и мял в руке сигару. Раскурив ее, он продолжил изучать березу, слегка прищурив глаза.
А за его плечом стояла Она. Прозрачная как горный воздух. Невесомая, как перо. Зыбкая как песок. Она стояла за его плечом, укутавшись в дыму дешевого табака, потерявшись в прядях белых волос. Она была так спокойна, и иллюзорна. Она была, Она смотрела. Смотрела в никуда. И дворник не обернулся когда она положила свою тонкую руку ему на плечо. Он лишь, дернул уголочком растрескавшегося рта. Мол привет родная. Я тебя ждал. И в его глазах затеплился, скрытый свет, нежности? Любви? Надежды? Я не знаю. И Она тоже улыбнулась ему. Улыбнулась, и слегка сжала его плечо. Боясь что он уйдет сейчас, уйдет и больше не вернется. А дед лишь беззвучно хмыкнул, и тихо, шагая как кошка на охоте, присел на бордюрчик. Выпустил кривое колечко дыма, и снова улыбнулся. Он посмотрел на Нее, с грустью, с жалостью, так смотрят на забытое всеми дитя. А Она лишь смущено опустила голову и села рядом. Так, Они сидели, может быть минут десять, может больше, время для Них было слишком дорого, что бы Они могли позволить себе считать его. Они просто сидели. Молча. Не смотря друг на друга. Они сидели. В окружении, сонных бетонных коробов домов. Муравейник спал. Лишь несколько окон открыли свои глаза, выпустив на улицу, рассеянный жгучий свет, электрической лампочки. Они сидели. Вокруг было пусто… Было спокойно… Мир еще не проснулся после темной, бессонной ночи. Закрылось алой простыней небо, раскидав подушки-облака. Он курил, резко глотая горький дым. Он ненавидел эти сигары, но он все же курил. Она знала, как Он не любит курить, но Она не пыталась ему мешать, раньше да. Раньше Она пыталась забрать у Него эту гадость, которая медленно, убивает Его, сокращает время их встреч, делая Его почти таким же хрупким, мертвым как и Она… Раньше Она пыталась, Она тратила Их время, на Свою глупою прихоть, Он терпел, ждал, пока Она не поняла, что это бесполезно. Теперь Она не тратила Их время, на Свои прихоти. Теперь Они просто были рядом. Он курил… Она кормила воробьев зернами из холщевого мешка. Там осталось совсем мало зерен, на самом дне… И теперь каждый раз когда Она опускала туда руку, Она скребла неровными ногтями дно. И Она знала, что это значит. Это значит, что у Них осталось совсем не много Их времени. Раньше Она, сыпала зерна горстями, рассыпая их по земле, не важно, была ли земля укрыта снегом, не важно, была ли земля покрыта пылью, не важно была ли земля залита лужами. Она кидала, кучами горстями, смотрела как воробьи жадно налетали на зерна. Вытаскивали из пыли, снега, воды. Они съедали все, сколько бы Она не кидала, они всегда съедали все. Она Тратила Их время на Свои глупые прихоти, а Он молчал, молчал и курил горький, дешевый и такой вредный табак. Теперь Она стала умней. Она научилась ценить время рядом с Ним, ведь больше никого рядом никогда не было. И если не будет Его, уже не будет никого… Она кидала, зерна, медленно, по несколько штук, вдумчиво наблюдая за тем как воробьи находят, подбирают и съедают их.
Раньше, Она помнит, помнит, что раньше так было. Это было. Она помнит что было. Что была она. И она была, была часто. Она помнит как к ней приходили люди, они приходили к ней и молчали, думали о чем то своем, делились с ней своими мыслями, спрашивали, молча, спрашивал совета, и Она отвечала им… Она не помнит их лиц, Она не помнит даже о чем они молчали, Она не помнит где Она была. Она просто помнит что Она была. Но с каждым днем, память куда то исчезает, и что бы вспомнить что то, приходиться долго ловить воздух в голове, хватать память по куска, связывать их вместе. Вот почему Она так любит Его. Он дает Ей право быть. Право помнить, вспоминать, право жить…
Они сидели, Она завязала мешок, и разглядывала свое отражение в подмерзшей луже… Смутные очертание, тонкие формы, большие глаза, белые пряди волос, но не больше. Она не могла увидеть Себя. Ее не было. Он встал, и снова стал сметать налетевшие слезы. Она смотрела на Него, на Его сутулую спину, на сбитую шапку, на затертое до заплат пальто, на котором были видны следы пиршества моли, она смотрела, на то как Его морщинистые руки держат старую метлу, на то как размерено Он метет улицу. И Ей казалось что Она могла бы смотреть на Него целую вечность, но у Нее не было вечности, у Нее было лишь это холодное осенние утро, и возможно еще пара сотен(каких то жалких сотен!) таких же унылых утр, зимних, холодных, летних, прохладных, осенних, мокрых, весенних, но грустных… А потом Его не станет, Она не знает почему, возможно у Него просто не выдержит его сердце, возможно Он таки умрет от того яда что курит каждое утро и вечер, возможно Он просто не захочет прийти к ней опять, Его не станет…
Скрипнула дверь, ближайшего подъезда, и из темного провала двери вышел человек весь в сером, он быстро прошел мимо старого дворника лишь слегка кивнув в знак приветствия. Он молчал. Он прекратил мести. Он тяжело вздохнул, выпуская пар из за рта… Он постоял так, замерев пару жалких секунд, бросил безнадежный взгляд небо, то уже почти скинуло алое одеяло. И Он снова начал мести, чуть жестче, чуть быстрей, чем обычно. И Ее это пугала. Она знала, уже скоро… Она смотрела на Свое отражение в луже и видела Как то тает, как снег, как этот туман…Она таяла…
Один за другим, просыпались окна, один за другим просыпались серые дома, одна за другой забегали по дороге машины, забегали редкие прохожие, зазвонили первые телефоны. Но Она не видела этого всего. Она просто исчезала. И тогда Он взял Ее за почти нереальную руку, и Они ушли. Ушли в никуда. Чтобы завтра в сонном утре, встретиться опять.
Тишина и Старый дворник.
Ушли….
Ушли, чтобы вернуться, завтра,
вернуться в сонное утро.
Он и Тишина.
Она и старый дворник.
А между ними, призрачным мостом, это сонное утро.